Сразу после окончания ограничений, связанных с пандемией, Гоша Куценко приступил к съемкам в комедийном фильме Карена Оганесяна  «Молоко» вместе с Юлией Пересильд. Съемки проходят в Москве и Кировске, о чем мы еще подробно расскажем. А в период пандемии в июле на канале «ТВ Центр» мы могли наблюдать за очередными веселыми приключениями его «Последнего мента», капитана милиции Алексея Дивова.

– Гоша, видимо, вы чувствуете себя в комедии, как рыба в воде. Не случайно коллеги по актерскому цеху вручили вам приз «За вклад в жанр» на самом веселом отечественном фестивале «Улыбнись, Россия!». Я никогда не забуду вашего рассказа со сцены о том, как мама придумывала вам имя…

-Да, у мамы – прекрасное чувство юмора. Я ведь еще не рассказал там, что Гошей она меня назвала временно. На период, пока отец был в командировке в Китае (папа Гоши работал заместителем министра радиопромышленности в СССР – прим. ред).  Отец, вернувшись домой, всерьез задумался над радостями, которые принесет мне имя Гоша и решительно переименовал меня в Юрия.

– Видимо, в честь космонавта Юрия Гагарина?

– Естественно.

– А как папа отнесся к вашему решению бросить МИРЭА и поступать в Школу-студию МХАТ?

– Он с большим энтузиазмом набрал номер телефона деканата Школы-Студии МХАТ, и настойчиво потребовал, чтобы меня «завернули» с порога.

– Но вас все-таки приняли?

–  Приняли, хотя почему  –  для меня до сих пор остается загадкой. Я ведь в те времена не выговаривал букву «р». И, идя на экзамен, себе все время представлял – а воображение у меня богатое – как  будет сползать под стол от хохота приемная комиссия и сам Олег Павлович Табаков,  когда  на вопрос, кем я хочу стать, мне придется ответить «Драматическим артистом, актером театра». Естественно, не выговаривая злополучное «р» ни в едином слове. Поэтому, когда меня спросили: «Ваше имя?»  я,  не задумываясь, ответил: «Гоша», избегая зловредной буквы. Меня взяли, но я так и  остался Гошей.

– Гоша, так что  же вам все-таки ближе: комедия, историческое кино, криминальный жанр, боевики?

– Мне всегда хочется сделать в сторону комедии низкий поклон и  прочувствованно произнести: «Дорогая комедия, благодарю тебя за то, что ты даешь нам, актерам, прокормить наши семьи». Юмор для артистов – еще ведь и средство заработка. Но в нашей  судьбе  комичное и трагедийное всегда идут бок о бок. Говоря это, всегда вспоминаю Юрия Никулина, замечательного клоуна и большого драматического артиста. В детстве я встречался с ним в Запорожье, куда он приезжал, а я там жил: Никулина пригласили в школу на мероприятия, посвященные Дню Победы. И попросили рассказать какую-нибудь интересную историю, случившуюся на войне. Он рассказал. Это была история о том, как их отряд попал под обстрел,  он прыгнул в воронку, где уже сидели шестеро немцев, и порубил их  саперной лопатой. Естественно, в классе возникла гробовая тишина, а педагог, пытаясь вывести детей из ступора, спросил: «Ну, а веселая история была?». Клоун  Юрий Никулин, глубоко задумавшись, ответил: «На войне? Нет, веселее, чем эта, не было». Почему я это рассказываю? Да потому что с возрастом приходишь к пониманию, что для того, чтобы состояться как хороший комедийный артист, нужно, очень многое пережить в жизни.

– Некоторое время назад я была у вас на съемочной площадке военной картины «Балканский рубеж», в которой вы выступили продюсером и сыграли одну из ролей. Что этот фильм для вас значит? Почему вы взялись за эту тему?

– «Балканский рубеж» — тот рубеж, который лично я не перешел. И,  на самом деле, мне кажется, что не только я его не перешел, но и вся наша страна в целом его  не перешла. В той истории мы являлись сторонними наблюдателями. Конечно, нашлись те, кто пытался кидать бутылки с кетчупом в  сторону стен американского посольства, что-то говорить публично. Но эти выступления были как голос вопиющего в пустыне. Вспоминая себя, могу честно сказать: я, человек отслуживший в вооруженных силах СССР, сидя перед телевизором, абсолютно не понимал, что собственно происходит. А происходила постыдная агрессия НАТО на фоне беспомощности нашего тогдашнего политического руководства…

– В фильме показаны югославские  события 1999 года: российская спецгруппа получает приказ взять под контроль аэродром Слатина в Косово и удерживать его до прихода подкрепления,  будучи вынужденной принять неравный бой с террористами. Почему вы об этих событиях сегодня думаете?

– Можно вообще не думать об этом. И  вообще ни о чем не думать. Хотя именно в тот момент мир стоял на пороге третьей мировой войны. Эти события хорошо помнит раздерганная на куски Югославия. Лет пять назад мой товарищ, словак Васил, предложил снять картину об этом. Началась работа. Во время сбора материалов я узнал, что в кульминационной точке российского присутствия в качестве миротворцев мы находились под наблюдением американцев. Наша позиция была абсолютно беспомощна, мы стояли на отшибе. Те, кто действительно был там – а мы таких людей нашли – рассказывали, что у наших ворот круглосуточно дежурили американцы, наблюдая за всеми нашими перемещениями.  Более того, если мы куда-то выдвигались на БТР, то должны были давать американцам отчет о своих перемещениях. Унизительная роль. Более того, когда была отдана команда на исторический марш-бросок, о котором речь идет в фильме,  американцы даже представить себе не могли, что русские могут поехать куда-то, кроме как на учения. А русская группа  на учения заехала, а потом развернулась, двинулась в сторону аэродрома, и удерживала его до прихода подкрепления.

Мы долго не могли найти того, кто отдал тот исторический приказ, того, кому пришел в голову этот невероятный план, кто всю операцию разработал. Единственное, к чему мы пришли в ходе поисков, это к заключению, что Ельцин вообще не был в курсе происходящего: ему только с утра доложили, что же именно произошло. Но кто ищет, тот находит: в конце концов мы вышли на руководителя  операции, и в процессе съемок фильма с ним подружились. Вот он-то нам и рассказал, каким образом вместо людей, послушно  сидящих с учебным оружием в руках, там  образовалось двести вооруженных десантников, реально умеющих воевать. Но только вот все они понимали, что  в случае, если погибнет хотя бы один солдат, то заполыхает страшное слово «возмездие» и начнется третья мировая. Именно в Косово возник прецедент, четко обозначивший, что  наша страна  не готова дальше мириться со своим постыдным беспомощным положением в мире.

Сегодня самая актуальная тема  на земле — тема войны и мира. В который раз.  И работая над картиной, я для себя понял, что военную драму снимать не так легко, как кажется со стороны. Особенно историческую. Как в любом фильме подобного жанра тут должны присутствовать динамика, экшн. Но  одновременно тут необходима и правда хроники — а это бомбежки, гибнущие женщины и дети, лежащие на земле. Поверьте, такое очень сильно сдерживает и обязывает создателей картины в выборе способа подачи информации.

– Гоша, вы в этом фильме сыграли небольшую роль, хотя выступали продюсером и могли взять на себя роль центральную. Вы любите смотреть на себя на экране?

– Нет. И, предвосхищая ваш вопрос,  сразу отвечу – в машине слушать свои диски с песнями я тоже не люблю.

– Понятно. Вы – самоед. Ну, а что тогда вы любите? И зачем пошли в актерскую профессию?

– Я – артист театральный. И как все театральные артисты,  очень  люблю играть на сцене.

– Я знаю, что этой осенью зрители Московского Художественного академического театра имени М. Горького смогут увидеть обновленную версию спектакля Андрея Кончаловского «Сцены из супружеской жизни», где вы сыграете вместе с Юлей Высоцкой…Кроме того, видела вас неоднократно на сцене Театра имени Моссовета, и в «Упражнении в прекрасном», в спектакле «Бог». У вас замечательно получается работать с Виктором Шамировым, с которым ваш тандем творческий весьма успешен и в театре и на экране…

– Несмотря на ваш комплимент, кино в моей жизни – это большое приключение, которое, впрочем,  уже случилось со мной более ста пятидесяти раз. Кино я  люблю прежде всего из-за того, что вижу на экране людей, на фильмах которых вырос, благодаря которым влюбился в свою профессию.

Елена Булова

Сегодня народный артист России Николай Бурляев отмечает  день рождения. В интервью  нашему обозревателю режиссер рассказал о знаковых встречах в своей жизни,  духовной позиции, отношению к современному кино.

– Николай Петрович, ваша творческая жизнь начиналась с театральных подмостков. Артисты утверждают, что «сцена  – та экстремальная ситуация, в которой проходит любая температура», что сцена «способна артиста вылечить от недуга» и даже  «научить уму-разуму». Был ли в вашей жизни подобный опыт?

 – Был. Но сцена – она ведь не сама по себе, на ней работают люди. Мой опыт был связан с удивительным человеком и великим артистом Николаем Мордвиновым, который, преподав мне бесценный урок, помог остаться актером. Я в жизни  заикаюсь, а на сцене – нет. Когда-то, играя в спектакле «Ленинградский проспект» – очень популярном в Москве, я начал к сто тридцатому спектаклю искать новые краски. К тому моменту уже так освоился, что постоянно импровизировал. Так вот в тот раз я решил сознательно запнуться в одном месте. Это произошло раз, потом второй, и я уже не смог унять заикание. Понимаете, я вдруг обнажил перед залом, дал ему понять, что  заикаюсь и в жизни. При том, что до того момента абсолютно гладко произносил  огромные монологи четыре акта подряд. Ужас! Как я дотянул до конца спектакля,  не помню. Занавес закрылся, я побрел, как за магнитом, за Мордвиновым в его гримерку. Он сел за столик, начал разгримировываться, а я пробурчал, что уйду из театра.  Мордвинов мне сказал: “Коля, знаешь, в цирке есть закон, что если артист падает с трапеции, он должен немедленно повторить номер. Иначе внутри поселится страх и все – прощай, арена! Завтра ты непременно должен сыграть”. Ночь я, естественно, провел без сна, гоняя текст в уме, хотя знал его как «Отче наш».  А на следующий день сыграл спектакль, пройдя  “риф” при помощи Мордвинова. Если бы Мордвинова не было, то не было бы в моей жизни ничего потом. Не было бы “Военно-полевого романа”,  “Лермонтова”, «Мастера и Маргариты».

– Да, «Мастера и Маргариты» Юрия Кары, в фильме которого вы сыграли роль Иешуа…

– Ну, это был жест горделивой актерской души. С годами я пришел к пониманию, что не все роли, даже самые интересные, которые артисту предлагаются, он должен играть. Потому что не все артист может сыграть. Истину сыграть невозможно, как бы талантлив человек не был: на экране все равно будет обман.  Понял я это не сразу. Жизнь потом сложилась так, что мне посчастливилось в Псково-Печерском монастыре общаться с Великим наместником отцом Алипием…

– Тем самым, который  во всеуслышание говорил: «Я — советский архимандрит». О нем замечательно в своей книге «Несвятые святые» рассказывает Митрополит Псковский и порховский Тихон Шевкунов. А что, если не секрет,  старец вам говорил, когда вы попали в монастырь и общались с ним?

– Само общение с ним, его присутствие в монастыре, наши беседы за трапезой и во время прогулок –  стали для меня вхождением в новую фазу жизни общения с духовным отцом. Будущий Архимандрит Алипий во время Великой Отечественной войны рядовым  дошел до Берлина, он был художником, поднимал монастырь. Я к нему часто ездил, не отдавая себе отчета в те годы, что старец по сути  был моим первым духовником. Никогда не забуду умиротворяющие монастырские ночи с их тишиной, покоем,  бархатные звоны колоколов. С отцом Алипием мы говорили о жизни, о Боге. И знаете что? Он – остроумнейший, контактный человек, никогда  на меня не давил. Но вместе с тем как-то вскользь направлял, предрекал, что  до тридцати лет мне будет в жизни  очень просто, а потом  трудно.  Так оно и случилось.

– Не будет ли нескромным спросить вас о том, как вы пришли к вере и как вообще оказались в монастыре?

– Я, как и большинство моих сверстников, в юности  состоял в рядах пионерской организации. Время было атеистическое, но мама и бабушка умудрились меня все-таки крестить. Попадая в церковь, я всегда безотчетно ощущал особую атмосферу этого места.  А своеобразным рубежом стали съемки картины “Андрей Рублев”. Режиссеру Андрею Тарковскому реквизиторы предложили на выбор несколько крестиков. Он их долго-долго держал на ладони, что-то прикидывал, потом выбрал один,  веревочку самостоятельно «отфактурил», и в конце концов, повесил мне крестик на шею. Вечером после съемок я, помнится,  всячески стремился не отдавать реквизиторам этот самый крестик: мне очень нравилось его носить,  я чувствовал, что словно защищен этим крестом. А в монастырь я приехал с консультантом фильма.

– Юрий Петрович, вы перестали сниматься в последние годы в кино.  С чем это связано?

– На смену советскому кинематографу пришел кинематограф рыночный, который совершенно игнорирует искания человеческого духа. А на кинопустышки жизнь тратить не хочется. Современный кинематограф моим уважением не пользуется, да и что ему за дело до моего уважения?

– Но вы как-то ведь при этом многие годы умудряетесь собирать программу кинофорума «Золотой Витязь», ставящего целью «нравственные идеалы и возрождение души человеческой». Таков ведь лозунг вашего кинофестиваля?

– Ну, в программе фестиваля ведь кроме игровых фильмов есть картины документальные, анимационные, короткометражные, дебютные  – с серьезным хорошим посылом. В мире всегда находятся подвижники,  которые относятся к кино как к искусству, руководствуясь критериями нравственности. Относятся к кино именно так, как к нему когда-то относились Шукшин, Тарковский, Ростоцкий, Герман-старший, Озеров. Тут я как раз бы мог  список продолжать долго. А задача – «делать кассовые фильмы», то есть «делать деньги», вставшая в последние годы перед Фондом кино, весьма сомнительная. Мы постоянно слышали от чиновников Минкульта и Фонда кино, что российский кинематограф возрождается. Но это ведь  – как посмотреть. Лично я бы не стал принимать за возрождение удачу в прокате (при настойчивой рекламе центральных каналов) отдельных картин, которые за десятилетия можно пересчитать по пальцам двух рук.  Благодаря ориентации  на рыночный кинематограф  мы в последние годы растеряли те духовные высоты, которые были в лучших  образцах отечественного кино. Мы  ударились в «доходный промысел», а  низвергнулись по меткому определению великого русского мыслителя Ивана Ильина, в «эффектную пустоту». А к чему ведет отсутствие четких  ориентиров  в обществе,  мы видим, наблюдая за ситуацией в кино  в мире.

Елена Булова.

Фильм Данилы Козловского «Чернобыль» продан в Северную Америку и немецкоговорящие страны. Права на дистрибуцию картины приобрела компания Capelight Pictures. Ленту увидят также зрители Южной Кореи, Латинской  Америки, Японии, Израиля, Испании и Прибалтики.

В российских кинотеатрах картина появится 22 октября.

«Чернобыль» – первый масштабный российский художественный фильм о ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС, о людях, которые пожертвовали своими жизнями ради предотвращения глобальной катастрофы.

Продюсерами проекта выступают двукратные оскаровские номинанты Александр Роднянский и Сергей Мелькумов («Левиафан», «Нелюбовь», «Сталинград»), Вадим Верещагин («Холоп», «Текст»), Рафаел Минасбекян («Холоп», «Текст», «Легенда о Коловрате») и Данила Козловский («Тренер»), который также является режиссером картины.

– Для меня этот фильм особенно важен, поскольку я был очевидцем ликвидации последствий аварии, и для нас с Данилой Козловским «Чернобыль» – это попытка увековечить память тех, кто пожертвовал жизнью, стремясь спасти миллионы людей от последствий самой страшной техногенной катастрофы в истории, – рассказывает Александр Роднянский. – Сделка с Capelight Pictures свидетельствует о международном резонансе этого исторического события. Очевидно, что американская публика очень хорошо осведомлена о Чернобыльской катастрофе после выхода успешного сериала HBO. Но у многих авторов и режиссеров есть, что еще сказать об этом важнейшем событии. В то время как сериал Крэйга Мэйзина исследует то, как государственная ложь порождает трагедию, наш фильм рассказывает очень личную историю. «Чернобыль» Данилы Козловского – фильм о человеческом мужестве и самопожертвовании. Мы стремились рассказать о тех людях, которым пришлось взвалить на свои плечи ответственность за ликвидацию катастрофы.

В центре сюжета картины «Чернобыль» история о трех ликвидаторах – пожарном, инженере и водолазе ВМФ, которым поручена чрезвычайно опасная миссия: слить воду из резервуара, находящегося прямо под горящим атомным реактором. В случае их неудачи заражению подвергнутся территории не только СССР, но и европейских стран.

– Безусловно, мне хочется, чтобы в кинотеатры пришло как можно больше зрителей, – делится своими надеждами режиссер Данила Козловский. – Но все же самое главное, чтобы они пришли не просто посмотреть на масштаб или на то, как мы уникально сняли подводные сцены, а подключились к человеческой истории о том, как катастрофа ворвалась в жизни обычных людей, как изменила их судьбы и невольно сделала из них героев. Как для режиссера и продюсера огромный американский рынок для меня, конечно же, очень важен. Я радуюсь любой стране, где будет в прокате наша картина, и, судя по нарастающему интересу к фильму, многие страны еще впереди.

Продюсер Вадим Верещагин, генеральный директор «Централ Партнершип», тоже рад тому, что «американские байеры проявили интерес к фильму».

–  Эта сделка, – комментирует Вадим Верещагин, – новый шаг в реализации нашей стратегии по укреплению позиций российского кинематографа на международной арене. Мы намерены продолжить экспансию российского контента на мировой рынок.

– Фильм «Чернобыль» рассказывает о важнейшем историческом событии, и мы очень рады, что будем способствовать выпуску фильма на экраны Северной Америки, – заявил Хамза Али, исполнительный вице-президент MPI Media Group, в сотрудничестве с которой состоится релиз в США.

Елена Булова

На фото: кадр из фильма «Чернобыль»  Данилы Козловского 

Двадцать лет  назад на экраны вышел первый сезон «Бандитского Петербурга» Владимира Бортко. Следуя принципу исторической правды, режиссер в этом сериале выступал против стирания из истории любых примет времени. Это актуально особенно сейчас, если посмотреть на то, что творят  «правдоискатели» с произведениями искусства в мире.

– Владимир Владимирович, в разгар массовых беспорядков в Америке фильм «Унесенные ветром» убрали с платформы HBO, поскольку сочли его расистским. При этом все как-то совершенно забыли о том, что актриса Хэтти Макдэниел, сыгравшая Мамушку, стала в фильме первой темнокожей актрисой, которая получила премию «Оскар»…

–  Ну, что тут можно сказать? Есть масса вещей, которые являются значимыми произведениями искусства не только в кино, но и в живописи, и в литературе. И если начать их сопоставлять с современными воззрениями о морали, о политкорректности, то три четверти искусства уйдет… в сторону. История с «Унесенными ветром» – яркий пример упомянутого процесса.

– В Думе вы занимаетесь вопросами российского кино. Какое оно, с вашей точки зрения, сегодня, каковы тенденции и есть ли надежда, что российский  зритель когда-нибудь снова будет выстраиваться за билетами на отечественные фильмы?

– Я так давно работаю в кино, что не хочу рассуждать ни о его тенденциях, ни о  его направлениях. Я сам стараюсь, как могу, рассказывать на экране о том, что  вижу в жизни сегодня, вне зависимости от тенденций. А интересует меня жизнь обычных людей, моих современников, которую я знаю. Но вы можете быть уверены, что в Думе мы с моими товарищами делаем все возможное, чтобы помочь российскому кино. Все мы хотим, чтобы оно процветало. И надежда, что российский зритель будет ходить с удовольствием на российские фильмы, у меня  есть, умрет она последней.

– Вы успешно экранизируете классику, будь то «Собачье сердце», «Мастер и Маргарита», «Идиот», «Тарас Бульба»… И вдруг  на этом фоне снимаете совершенно современный фильм «О любви», навеянный той же классикой, а именно «Анной Карениной». Что вас сподвигло на эту работу?

– Перечитывая «Анну Каренину», я наткнулся на эпиграф, который использовал Лев Николаевич Толстой, цитируя  Послание к Римлянам. «Мне отмщение, и аз воздам». Вот эти слова стали отправной точкой и заставили  серьезно задуматься, за что, собственно, положено это «воздаяние» и что это за отмщение? Толстой считает, что в случае с Анной Карениной воздаяние следует  за нарушение  моральных норм, за адюльтер, за способность порушить устоявшиеся связи. Хотя в его романе не только Каренина попирает моральные устои, там ведь много персонажей. Так в чем же дело? Вот с этих-то  размышлений, собственно, и начался мой фильм «О любви».

– Ну и как современная женщина, с вашей точки зрения, может избежать соблазна измены? Чем она может противостоять нахлынувшему чувству?

– Это и есть самое интересное. Я всегда был убежден, что Россия держалась на женщинах, а не на мужиках. Нет, правда! Женщины у нас сильнее, мощнее, а порой и мудрее, чем мужчины. Но в этом же состоит и трагедия современной женщины, а не только ее счастье, как думаю многие. Многие мудрецы сотни лет размышляли над тем, как бы поставить под контроль страсти. При этом мудрость гласит, что миром продолжает управлять любовь. Вот я и решил внести свою лепту в исследование этого вопроса, перенеся историю на современную почву. Мне захотелось проследить за судьбой женщины, живущей в современном мегаполисе.  Женщина искренне думает, что любит своего избранника, пока вдруг на ее пути не возникает кто-то другой, заставляющий испытать совершенно иные чувства. Любовь ли это? Как она на эту встречу реагирует, что именно происходит у нее внутри, как она действует в этой ситуации? Вот что было интересно исследовать. Современная женщина, она ведь под поезд не бросается, она идет работать и становится бизнес-леди. Хотя порой эта ее работа сродни прыжку «под поезд».

–  Вы по рождению москвич, хотя всю жизнь прожили в Санкт-Петербурге. Я заметила, что в ваших фильмах «Собачье сердце», «Мастер и Маргарита», «Идиот», «О любви» Москва и Питер, как однажды спел Александр Городницкий, «превращаются в город единый».

– Не совсем так. Я действительно люблю и Санкт-Петербург, и Москву – это два великолепных города. Но каждый из них обладает своим нравом, стилем, темпоритмом. И это причина того, что одну и ту же историю я бы в этих очень разных городах снимал бы по-разному. Петербург сдержан по-северному, интеллигентен, величествен, он не располагает к бурному проявлению чувств. Москва более распахнутая, здесь конфликты разрешаются эмоциональнее, стремительнее, проще.

Меня из столицы увезли в младенческом возрасте. Но я люблю бывать в Москве, мне очень нравятся, например, Воробьевы горы и Коломенское. Санкт-Петербург я тоже очень люблю. И так как последние сорок с лишним лет живу здесь, то мне важно было показать его таким, каким я его знаю.

– Каким же именно?

– Вы обращали внимание, что наши кинематографисты этот город очень по- разному изображали в разные годы. Был период пролетарского Питера: у Иосифа Хейфица в «Большой семье» он предстает перед нами с заводами, судостроительными верфями, кораблями. В середине двадцатого века не приветствовалось, если режиссеры показывали на экране красоту дворцов, мостов, сфинксов. В тренде, как вы сегодня любите говорить, были панорамы замусоренных дворов-колодцев. И такая тенденция сохранялась чуть ли не до конца века.

С этим экранным восприятием Петербурга я боролся еще в 2000-м, когда снимал уже упомянутый нами сериал «Бандитский Петербург», который в июле отметил двадцать лет с начала выхода. Убежден, что успех нашей картины во многом определило то, как мы представили сам город. А по моим ощущениям Санкт-Петербург очень разнообразный. В нем, рядом с охраняемыми Юнеско дворцами, с особняками и гранитными набережными, существуют ведь еще и Купчино, и Пискаревское кладбище, и новостройки. Вот такой Питер и надо показывать. Я люблю его целиком. И для меня он не похож ни на один город в мире.

Елена Булова

На фото: съемки Владимиром Бортко эпизода фильма «Мастер и Маргарита» на Патриарших Прудах в Москве.

Как быстро течет время…  В августе исполнится тридцать лет с того  рокового мгновения, когда на повороте автотрассы в Латвии «москвич» легенды российского рока Виктора Цоя врезался в автобус.  Жизнь музыканта трагически оборвалась.

Эти события стали отправной точкой киноистории «47», работу над которой сегодня завершает режиссер Алексей Учитель. Картина будет вращаться вокруг судьбы Виктора Цоя. Идея сделать фильм появилась у режиссера лет десять назад. Отсчет событий в ней начинаются с момента гибели музыканта, водитель автобуса станет главным персонажем. По замыслу сценаристов, этот человек никогда не слушал песен Цоя, ничего о нем не знает, не ведает, с кем именно  столь роковым образом столкнула его на трассе судьба. Как и не подозревает он, что авария навсегда перевернет его собственную жизнь.

По сценарию водителю предстоит везти гроб с телом Цоя из Латвии в Ленинград. В том автобусе окажутся рядом люди, которые были с Цоем близки, для кого  происходящее — кошмар, в который они до конца все еще не могут поверить.  Причем – обстоятельство, добавляющее драматизма, – они не знают, что за рулем  находится второй участник аварии. На протяжении длительного пути атмосфера будет накаляться. К тому же и продюсер группы «Кино» припомнит о пропавшей с места аварии кассете с последней записью музыканта.

В этом фильме любовь будет искать выход и не находить его: ведь Виктора Цоя уже не вернешь, он разбился, его больше нет. Смешаются ревность, боль, недоверие, отчаяние. По замыслу Алексея Учителя, картина поможет приблизиться зрителям к разгадке феномена неугасающей популярности кумира миллионов и заставит задуматься о вещах, которые неподвластны даже смерти.

— События, происходящие в  картине, — комментирует Алексей Учитель, — вымышлены.  Мы принципиально не стали вводить артиста на роль Виктора Цоя. Его образ сложится словно из пазлов, из реплик и диалогов героев, из деталей, из их эмоциональных реакций. Ну а завершится картина документальными кадрами мощного многотысячного концерта Цоя.

Концерт этот Алексей Учитель снял собственноручно более тридцати лет назад для своей документальной картины «Рок». В уникальных кадрах хроники, наконец, появится сам Виктор Цой — «последний герой» русского рока, с внимательным взглядом, устремленным куда-то вдаль, с песнями, которые  десятилетия спустя все так же волнуют умы слушателей.

В главных ролях снимаются Евгений Цыганов, актриса МХТ им. А. П. Чехова Надежда Калеганова. Зритель увидит на экране Паулину Андрееву, Марьяну Спивак, Игоря Верника, Илью Дель.

Елена Булова

На фото: съемки фильма «47» Алексея Учителя (последнй эпизод съемок в Питере на Литейном Мосту)

Сергей Бодров, которому  выпала честь вручать Глебу Панфилову приз «За выдающийся вклад в киноискусство» на недавно проходившем фестивале «Зеркало»,  произнес замечательные слова: «Каждая  картина этого режиссера – как гордая одинокая скала». С этим невозможно не согласиться: любой фильм Глеба Анатольевича Панфилова не просто профессионально качественен, но за каждым читается еще и четкая личностная человеческая позиция.

– Глеб Анатольевич, вы заканчиваете работу над фильмом «Один день Ивана Денисовича» по рассказу Александра Солженицына. С нетерпением ждем момента, когда это кино можно будет увидеть на большом экране. Чем покорило вас это произведение?

– Я снимал фильм о человеке, поставленном в экстремальные обстоятельства жизни. Война, плен,  лагерь… Герой выживает, преодолевая сложности, превратности жизни, оставаясь при этом человеком. Вот главное. Еще на стадии подготовки фильма я понимал, что в нем не будет привычной драматургии. Точнее, она будет, но – другого рода. Передо мной стояла непростая задача – сделать внятную содержательную картину, которую зритель смог бы с внутренним интересом посмотреть от начала и до конца. Мне крайне важен был выбор актера на главную роль. Я хотел сделать фильм о человеке, который мне был бы понятен самому, понятны его чувства и переживания, потому что тогда он будет понятен зрителю.

– Сегодня все ваши новые фильмы пользуются огромным спросом у   зрителя, достаточно взглянуть на рейтинг ожидания, который стремится к 100%. Но так ведь было не всегда: у вас есть горький опыт того, как фильм «Мать», снятый в  1989 году, получивший приз жюри Канн «За вклад в мировое киноискусство»,  у себя на родине прошел малозамеченным. Как вы это объясняете?

– Фильм «Мать» действительно гораздо лучше известен за рубежом. В Советском Союзе им не заинтересовались, хотя картина несколько раз прошла по телевидению. Я думаю, что одна из причин – наше «школьное» восприятие творчества Горького. Будучи сам школьником, я тоже с прохладцей относился к  творчеству Алексея Максимовича, наши педагоги умеют вызвать в детях подобное отношение к русской классике. Но перечитав «Мать» Горького в зрелом возрасте решил, что непременно буду это снимать. Сегодня «Мать» существует  в  очень хорошем качестве. Увидев картину заново на большом экране некоторое количество лет назад я осознал, что история эта по-прежнему актуальна. Кроме того, главные роли в фильме играют Инна Чурикова и Виктор Раков, и, на мой взгляд, играют глубоко и убедительно.

– Эта картина ведь стала определенной ступенькой к фильму «Романовы. Венценосная семья». Расстрел царской семьи произошел в июле 1918 года в городе, где вы выросли. Чем близка лично вам тема последнего русского царя?

– Да, я вырос в Екатеринбурге. Наш дом находился неподалеку от дома Ипатьева.  И когда я школьником начальных классов бегал к бабушке в гости, то моя дорога шла как раз мимо этого страшного места. Причем я ведь знал с очень раннего возраста, где был расстрелян русский царь. Знал от матери, хотя мне и не стали говорить, что вместе с царем были расстреляны дети – взрослые меня, ребенка,  пожалели, в подробности вдаваться не стали. Но хорошо помню, что, когда мне приходилось идти в темноте мимо этого дома, словно наблюдающего за мной своими темными пустыми глазницами окон, я испытывал настоящий страх. Безотчетный. Хотя, безусловно, это место меня притягивало.

А однажды мне пришлось пережить настоящее потрясение. В тот день я бежал к пруду, мне шел девятый год, было лето, жара, асфальт плавился под ногами. А у ипатьевского дома была тень и плиты холодные. Я прыгнул в эту тень и увидел, что боковая дверь, которая всегда наглухо заперта, был приоткрыта. Подумав, что там проходит экскурсия, я скользнул внутрь. Я почему-то хорошо запомнил пол, деревянный, хорошо выкрашенный. А на стене висела картинка с кровавым отпечатком ладони. В тот момент у меня внутри все похолодело: я был убежден, что это кровавый отпечаток ладони убитого царя и что, падая, он просто оперся о стену рукой. А потом уже отпечаток позже заключили в раму, чтобы осталась память. Я зарыдал в голос, меня обнаружили, вывели на солнце. Этот эпизод моей биографии и стал много лет спустя толчком к созданию картины «Романовы. Венценосная семья».

– Ваши однокашники тоже знали эту историю?

– Думаю, что все знали. И позже все, кто окончил 37-ю школу, так или иначе оказались связаны с этой темой. Один из ребят нашего класса, например, строил храм на Ганиной Яме и находился в самой активной группе, которая вела поиски. Другой – прекрасный художник – написал серию картин,  посвященных Романовым. Мы об этом не говорили, но, убежден, в нас это сидело так серьезно и глубоко, что каждый что-то сделал в этой теме.

– Разделяете ли вы сегодня пессимизм в отношении будущего российского кино, который выражают некоторые ваши коллеги?

– Нет.  Я считаю, что наш кинематограф развивается достаточно интересно. Конечно, время стало другим, технологии стали другими, но, как мне кажется, главное все-таки не меняется – нравственные приоритеты. Для меня лично они остаются прежними, как и для тех молодых людей, с которыми я общаюсь.

– Насколько вам нравится то, что происходит в последние годы с Москвой, в которой вы живете уже полвека?

– Нравится. В Москве строятся прекрасные дороги, новые линии метро, появились замечательные места отдыха. Ухоженные дворы, детские площадки, деревья в центре, качели, лавочки. А развязки столичные просто ошеломляют своей необходимой нужностью: я с гораздо большими удобствами езжу и по столице, и за пределами МКАД.

Елена Булова.

На фото: Глеб Панфилов на съемках “Один день Ивана Денисовича”

…Он снимал восстановление Сталинграда и был  свидетелем подписания капитуляции Японией. Он запечатлел на пленке бои за Севастополь и Керчь, освобождение Кубани, Новороссийска, Тамани. Его хроника стала символом Великой Отечественной войны. Новая серия документального проекта «Как снимали  войну» посвящена фронтовому оператору Владиславу Микоше.

– Для меня работа над этим проектом,  —  рассказывает режиссер фильма Артур Анаян, – возможность отдать дань памяти тем, кто не просто снимал хронику, но фиксировал для нас, для потомков,  одну из самых трагичных историй человечества. Каждый из операторов — герой, потому что зачастую им приходилось снимать в полный рост там, где другие прятались в окопах, бежать в атаку без автомата или прыгать с парашютом, не имея никакой подготовки, и все это ради нас, зрителей.

Артур Анаян в своем фильме обращает особое внимание  на яркие и сильные художественные образы, созданные Микошей в его кинолетописи.

– Так, например, в освобожденном Сталинграде, – говорит он,  –  Микоша снял, как молодые девушки умываются, чистят зубы и идут на работу. Но вместо лестницы, по которой они спускаются из своего вагончика, у них приспособлено крыло подбитого немецкого самолета, и женские каблуки цокают прямо по фашистскому кресту.

Помимо непосредственно сражений, Микоша  фиксировал обычную жизнь горожан в военное время. Кадры, сделанные им в Сталинграде, вошли в золотой фонд кинодокументалистики.

Документальный проект «Как снимали войну» представляет собой двадцать короткометражных фильмов о том, как создавалась кинолетопись Великой Отечественной. Двенадцать фильмов – портреты ведущих фронтовых операторов, которых на самом деле было 318 человек. За четыре военных года они сняли три с половиной  миллиона метров фронтовой кинохроники, однако в фильмах и киножурналах 1941 – 1945 годов их имена зачастую не указывались. Восемь фильмов цикла рассказывают о работе кинохроники в годы войны.

Ролик фильма доступен по ссылке

Елена Булова

На фото: Владислав Микоша с камерой (черно-белое, хроника)

«Утром 22-го они вылетели на базу „летающих крепостей“, а ночью были убиты. Страшно. Меня эта весть поразила почему-то больше, чем известие о гибели Калашникова. Еле сдерживал слезы. Как раз накануне вечером оба были у меня. Струнников показывал снимки приема в особняке НКИД. Молотов, Микоян, Вышинский, Лозовский — прямо живые, свежо и непосредственно», – так написал 25 июня  1944 в дневнике о своих погибших коллегах, военных корреспондентах Сергее Струнникове и Петре Лидове, редактор газеты «Правда» Лазарь Бронтман.

– Фотография — это документ, –  говорил про свою работу военный фотограф Сергей Струнников. – И если я заставлю людей позировать мне, играть ради снимка, то займусь не чем иным, как подделкой документов.

Видимо поэтому его снимки  нам, потомкам, так интересно разглядывать: в них читаются детали, видны подлинные приметы времени. Тем более, что Струнников — автор кадров, перевернувших визуальные нормы и способ видеть мир.

Убедиться в этом можно лично. Вчера вечером в Розовом зале Российской Государственной библиотеки открылась выставка военных плакатов и фотографий военных корреспондентов «На войне как на войне», на которой представлены, в том числе, и редкие фото Сергея Струнникова. Мало кто знает, что съёмки во время войны могли осуществлять только аккредитованные фотокорреспонденты. И их работа была не менее опасной, чем у рядовых солдат, нередко они оказывались на передовой, многие были убиты.

В работах военных фотокорреспондентов были, в основном, общие сюжеты — репортажи о наиболее отличившихся героях, снимки разрушений и жертв. Проза войны, фронтовые будни гораздо реже попадали в объектив: мешали строжайшие цензурные рамки, партийные директивы, определённый заказ и отбор присланного материала в редакциях. Все это  вносило ограничения в сюжетное многообразие снимков, появлявшихся в печати тех лет. Но на выставке  их  можно будет увидеть.

57 фотографий Сергея Струнникова, работавшего в «Правде» с начала войны, в 1942 году были представлены на выставке «Москва военная» в Центральном доме Красной армии, тогда же он получил медаль «За боевые заслуги». А международную известность ему принес посмертный снимок Зои Космодемьянской, опубликованный 27 января 1942 года.

До нас дошли дневники и письма фотографа. Вот что он пишет после перенесенного сыпного тифа из подмосковного санатория «Архангельское» своему другу-корреспонденту «Правды» Петру Лидову 14 марта 1942 года: «Судьба и обстоятельства перебросили меня в санаторий, где я ремонтирую свое здоровье, чтобы вновь вместе с Вами (это мое желание) создавать ценные вещи нашей эпохи для потомков, для истории, отойти от стандарта и брать самую соль жизни, самое острое, самое необходимое».

Погиб Сергей в ночь с 22 на 23 июня 1944 года от авиационной бомбы на военном аэродроме под Полтавой. Эта бомба унесла и жизнь его коллеги журналиста Петра Лидова.

В фондах Российской Государственной библиотеки есть альбомы с работами Сергея Струнникова – всего более тысячи фотографий. Естественно, что на выставке представлены лишь некоторые из них. Можно тут увидеть и часть отпечатков из наследия другого фотографа  – Владимира Гребнева. Выставка открыта до 30 сентября 2020 года.

Елена Булова.

Читайте также:

Юлия Высоцкая и Гоша Куценко — новый театральный дуэт МХАТа на Тверском

Американский сервис HBO Max закрыл на время доступ к легендарной картине 1939 года «Унесенные ветром», по миру сносятся памятники историческим личностям, в Америке отменяются выставки, и в вину их авторам вменяется проявления неполиткорректности.

Что, собственно, происходит?

Не так давно в бельгийском Антверпене демонтирована статуя короля Леопольда II, славившемуся, помимо прочего, своей жестокой колониальной политикой в Конго. В Великобритании осквернен памятник Черчиллю, в Бристоле протестующие утопили памятник работорговцу Эдварду Кольстону в реке. В конгрессе США одобрили демонтаж статуй конфедератов в Капитолии. А как досталось бедному Колумбу! Только в Штатах его памятники снесены в Бостоне (штат Массачусетс), Сент-Поле (Миннесота), Камдене (Нью-Джерси), Ричмонде (Вирджиния).

Похоже, что история повторяется на новом витке. Камни славного города Казани ведь тоже хорошо помнят, как в 1930-м году здесь сносили памятник писателю Державину, мотивируя  тем, что он  владел крепостными и даже повесил четверых из них за участие в пугачевском бунте.

Но ведь и «солнце русской поэзии» Александр Сергеевич Пушкин тоже был крепостником. И в весьма эмоциональной манере требовал от своих крепостных уплаты оброка. Недалеко ушел от них и Лев Николаевич Толстой.

А Владимир Маяковский?! Создатель строк «Прикладами гонишь седых адмиралов вниз головой с моста в Гельсингфорсе», он и вовсе верил в свою миссию поэтического обновителя, а в обновительскую миссию Пушкина не верил. И  посему, требовал Александра Сергеевича скинуть с парохода истории. Ну, не соответствовал Александр Сергеевич, с точки зрения Владимира Владимировича, великой исторической миссии! А что это значит? Правильно. Это значит: «Долой!.. Слазь. Кончилось ваше время”.

Но мы-то, их потомки, не стали от всего этого относится хуже ни к творчеству Маяковского, ни к творчеству Пушкина, ни тем паче, к творчеству Державина или Толстого.

Мы по собственному историческому опыту знаем, что творчество вообще не следует оценивать с меняющейся во времени политической позиции: ведь завтра политическая лодка может качнутся в другую сторону. Да и кому это знать, как ни нам, существенная часть жизни которых в СССР пришлась на период стояния у руля страны партии, провозгласившей себя «умом, честью и совестью эпохи»? 

Так как же относиться к изъятию из истории фильмов, памятников и к  идеологической переоценке культурных явлений?

Как минимум, с опаской. А то и со скепсисом. Идея подчистить биографию творца, мореплавателя, ученого, как и  идея подчистить литературное произведение, кинофильм, театральную постановку с точки зрения существующей идеологии стара, как мир.

Как, кстати, стара идея покаяния за совершенные преступления. Только вот покаяние все-таки не должно происходить через века. После Второй мировой войны в Германии – своевременно и уместно – покаяние немцев было покаянием очевидцев, потому и эффект имело колоссальный: в Германии до сего дня любые проявления нацизма преследуются по закону. Но сейчас уже те же немцы не понимают, почему они должны каяться в том, что не совершали ни они, ни  даже уже и их родители.

Теперь – к «Унесенным ветром». То есть к ситуации, когда американский сервис HBO Max закрыл доступ к легендарной картине 1939 года, до момента создания мини-лекции по поводу исторического контекста, нынешних оценок гражданской войны в Америке и рабства.

Никто не оспаривает факт, что Европа – один из центров рабовладения в прошлом, именно поэтому в ней, считающей себя оплотом современной цивилизации, сегодня и живут арабы и темнокожие. Вопрос в том, должны ли белые сегодня каяться за содеянное старое? Не будет ли это, как минимум, носить черты фарса? Вопрос, на мой взгляд,  риторический.

Современные поколения, утратившие связь с давним прошлым и его кровавыми событиями, интуитивно отрицают свою причастность к ним. Они ни в коем случае не считают себя в них виновными, что вполне логично. Хотя бы потому, что видят с позиции времени, куда эти  события привели. И требовать от белых покаяния за действия Колумба и последствия так же абсурдно, как было бы абсурдным сегодня требовать покаяния у татар за татаро-монгольское иго.

И последнее… Мне – человеку из России, где рабства не было, но было крепостное право, в фильме «Унесенные ветром» не дает покоя одна сцена. Голодающая Скарлетт просит свою голодающую рабыню подоить корову, на что «рабыня» достаточно независимо ей отвечает, что она – прислуга домашняя, и коров доить не обучена.  Сразу же представляется реакция, скажем, нашего поручика Ржевского на аналогичный ответ его крепостного Прошки… Думается, что денщик Прошка после реакции Ржевского на подобный ответ смог бы подоить даже быка. В любом случае, до подобного толерантного диалога у них точно вряд ли бы дошло.

Елена Булова.

Читайте также:

Плакали, но снимали, отбросив страх и иллюзии

Сразу три известные актрисы – Алика Смехова, Алиса Гребенщикова и Ирина Линдт влились в актерский коллектив МХАТ им. М. Горького в новом театральном сезоне. Они приступили к репетициям спектакля «Некурортный роман».

У каждой из актрис своя история с театром, свои отношения.

Ирина Линдт в конце прошлого года на сцене МХАТа на Тверском блестяще сыграла роль зажигательной Любови Орловой, исполнив песню «Журчат ручьи» в концерте-спектакле «Исаак Дунаевский. Коллайдер счастья» Дмитрия Минченка и Геннадия Кагановича. Уже 17 и 18 сентября зритель сможет увидеть Ирину в главной роли в премьере спектакля «Красный Моцарт», которым Московский Художественный академический театр им. М. Горького откроет новый театральный сезон.

– В этом театре меня привлекает многогранность, разноплановая репертуарная политика, включающая такие пьесы, как «Три сестры», «Синяя птица», — говорит Ирина Линдт. — Это особая миссия — сохранить такие спектакли в репертуаре, и с ней с успехом справляется МХАТ.

 Актриса проработала в Театре на Таганке 20 лет, свое решение о смене сцены называет взвешенным и продуманным.

– Театр должен быть твоим домом, твоей энергией, – считает Ирина.

Алиса Гребенщикова называет МХАТ им. М. Горького «пространством чистого творчества», свободным от каких-либо предрассудков, а Эдуарда Боякова — режиссером, которого отличает особое чувство правды. Когда-то мхатовский спектакль «Ее друзья» по пьесе Розова в постановке Валерия Ускова, режиссера фильмов «Тени исчезают в полдень», «Вечный зов» и «Ермак», так сильно впечатлил актрису, что не оставил сомнений о том, куда поступать после института. Работа в МХАТ продлилась тогда 2 года и осталась для Алисы «плодотворным, но краткосрочным романом».

Будем надеяться, что новые взаимоотношения актрисы и театра будут длительными и яркими, а биографию Алисы пополнят новые роли, которые уже не отпустят Гребенщикову с легендарной сцены.

Ну и самая, пожалуй, яркая часть этого женского трио – Алика Смехова также вливается в нынешнем сезоне в труппу МХАТ им. М. Горького. Актриса, певица и телеведущая, окончившая музыкальный факультет ГИТИСа, станет прекрасным дополнением к труппе театра с его оригинальными решениями, такими как объединять музыку, поэзию и танец.

Ирина Линдт, Алиса Гребенщикова и Алика Смехова сегодня уже  приступили к репетициям в спектакле «Некурортный роман». Эту постановку московский зритель сможет увидеть 9 и 10 октября на Большой сцене МХАТ им. М. Горького. В основу спектакля легли реальные истории разных женщин о подлинном, вечном и мимолетном. В спектакле также будут заняты Лидия Кузнецова, Лариса Некипелова, Анна Галинова и Елизавета Базыкина. Спектакль готовят режиссеры Сергей Глазков и Эдуард Бояков, художник-постановщик Александр Цветной, видеохудожник Максим Чепухалин.

Елена Булова

Читайте также:

Чулпан Хаматова, Ксения Раппопорт, Виктория Исакова снимутся в триллере об инцелах