Сегодня Воздушно-десантные войска (ВДВ) отмечают 90-летний юбилей со дня своего образования
Днем рождения «крылатой пехоты», так еще называют подразделения ВДВ РФ, считается 2 августа 1930 года, когда на учениях ВВС Московского военного округа под Воронежем было впервые выброшено на парашютах десантное подразделение в составе 12 человек.
Однако надо заметить, что сама идея применения войсковых подразделений с воздуха для выполнения оперативных задач по уничтожению сил противника возникла годом раньше.
Первое применение воздушного десанта в нашей стране произошло весной 1929 года. В осажденный басмачами город Гарм была высажена с воздуха группа вооруженных красноармейцев, которая уничтожила банду, вторгшуюся из-за границы на территорию Таджикистана.
Во время Великой Отечественной войны десантные подразделения с честью выполняли поставленные командованием различных фронтов оперативно-тактические боевые задания не только в тылу противника, но и для захвата больших плацдармов и усиления фронтовых флангов при обороне и наступлении.
Как самостоятельный род войск быстрого реагирования ВДВ был сформирован в 1954 году, который возглавил легендарный командующий Василий Филиппович Маргелов. Именно благодаря ему ВДВ стали элитой вооруженных сил СССР, а потом и России, способные выполнять поставленные боевые задачи в любой «горячей точке» мира, а лозунг «Крылатой пехоты» – «Никто кроме нас»!
Поэтому до сих пор гвардейцы-десантники, символом которых стал голубой берет и тельняшка, переводят аббревиатуру ВДВ, как «Войска дяди Васи».
Те, кому в разное время довелось служить в ВДВ, на всю жизнь сохраняют верность своему боевому братству, помнят имена своих товарищей и командиров. Каждому есть, что вспомнить и рассказать своим детям и внукам.
Есть что вспомнить и корреспонденту «Мой Дом Москва», проходившего срочную службу 1978-80 годах прошлого столетия в СССР и за его пределами.
В ВДВ попал не случайно. Еще на «гражданке» занимался парашютным спортом в 3-ем Московском аэроклубе и уже с 16 лет, после получения военного приписного свидетельства, моя предстоящая служба в Советской армии была предопределена.
Надо заметить, что в конце 70-х годов военкоматы были завалены заявлениями молодых ребят призывного возраста, желающих служить только в ВДВ, особенно после выхода на экраны фильма «В зоне особого внимания». Однако брали на службу в элитные войска далеко не всех. Главным критерием было безупречное здоровье, занятие каким-либо видом спорта, рост не ниже 170 см и отсутствие проблем с законом.
После окончания учебного подразделения в Литве – Гайжюнай, получив специальность механик-водитель «БМД-2» (боевая машина десанта), направлен в Узбекистан в город Чирчик, где был определен во взвод связи одного из батальонов ПДП (парашютно-десантного полка).
Негласно наш полк готовился к реальным боевым действиям на территории ДРА (Демократическая республика Афганистан). Два раза с мая по ноябрь 1979 года мы стояли в повышенной боевой готовности. Даже боевая техника расконсервирована. БТРД и БМД были «зашвартованы» т.е., на них уже уложили парашюты для десантирования с воздуха. Все отпуска отменены. Собранные «РД» – (рюкзак десантный), полагающиеся каждому бойцу, лежали под койками. Оставалось в случае боевой тревоги, имеющий позывной «Гроза-22», только получить личное оружие с боеприпасами и вылететь несколькими бортами «ИЛ-76» и «АН-12», куда прикажут.
Но в ноябре этого же года произошло совершенно неожиданное для всех событие. Наш полк был расформирован. Приказали переодеться в новенькую общевойсковую форму с красными погонами и эмблемами в петлицах, ботинки поменять на кирзовые сапоги, а панамы и береты на пилотки. Лететь гражданскими бортами до Кишинева, а от туда поездом в Венгрию, город Кечкемет в состав Южной группы войск (ЮГВ).
Теперь мы назывались ДШБ (десантно-штурмовая бригада) и продолжили обучение по установленной программе ВДВ. Плановые прыжки с парашютом, двадцатикилометровые марш-броски на полигон «Боча», огневая подготовка, участие в общевойсковых учениях. Так же был сохранен десантный дополнительный паек, а чтобы по-прежнему чувствовать, что мы все-таки «десантура», разрешили носить тельняшки, нагрудный знак «гвардия» и «отличник-парашютист» (у кого таковой имелся).
Так что в конце декабря 1979 года в Афган мы не попали, хотя многие писали рапорты, чтобы их послали туда добровольцами, когда накануне нового 1980 года в ДРА был введен, как нам говорили, ограниченный контингент советских войск.
«Воздушный хулиган»
Приближалась юбилейная дата «50 лет ВДВ». Накануне вся наша бригада выполняла учебные прыжки с парашютом в районе города Фельдыш.
Жили на бывшем немецком аэродроме в казармах еще довоенной постройки и частично в палатках.
2 августа 1980 года командир нашего батальона гвардии капитан Иван Иванович Пархоменко ожидал приезда высокого командования ЮГВ, чтобы те посмотрели так называемую «показуху»: десантирование десантных рот с полным вооружением из самолета «Ан-24», стрельбу в воздухе холостыми патронами, захват опорного пункта условного противника, рукопашный бой и т.д.
Как уже опытный связист-радиотелефонист, я был прикомандирован к разведвзводу и десантироваться должен был вместе со своей радиостанцией «Р-105».
Для меня это был крайний прыжок. Через три месяца «дембель», поэтому под занавес армейской службы решил продлить себе удовольствие свободного падения с высоты 800-900 метров.
Прыгали мы тогда еще со старенькими парашютами «Д-5», которые привезли с собой из Союза.
На каждый купол при его укладке устанавливается специальный страховочный прибор «ППК-У» (прибор парашютный комбинированный, унифицированный). Вытяжной тросик прибора, крепится к парашютному двухконусному замку, который при срабатывании, через три секунды после отделения парашютиста от борта самолета, открывает основной купол. Это сделано для того, если сам парашютист вдруг по какой-то причине не сможет вручную открыть свой купол: потерял сознание или забыл от страха, где у него вытяжное кольцо, – за него это сделает страхующий прибор.
Если учесть, что еще до армии сдал в аэроклубе на первый разряд по парашютному спорту, имел с полсотни прыжков и задержку в свободном падении до 8 секунд, то три секунды задержки до раскрытия купола было для меня маловато. А вот пять секунд вполне.
Объясню, почему пять секунд, а не положенные три. Дело в том, что сам ППК-У рассчитан на задержку раскрытия основного парашюта именно на пять секунд. При укладке парашютов, каждый боец взводил свой прибор до отказа, т.е. «пять секунд», а потом «стравливал» его до положенных трех. Заместитель батальона по ВДП (воздушно-десантная подготовка) подходил и проверял, чтобы прибор стоял на положенных безопасных трех секундах и давал команду к его швартовке к основному куполу.
Я сделал просто. Когда у меня проверили ППК-У и капитан Громов (зам по ВДП) пошел проверять других бойцов, перевел прибор на пять секунд и зашвартовал его к открывающемуся двухконусному замку своего купола. Теперь при отделении от борта самолета, можно было самостоятельно не выдергивать кольцо на раскрытие, а довериться прибору, который автоматически откроет мой купол через пять секунд, а я пролечу в свободном падении до земли лишних 350 метров.
Такие затяжные прыжки выполняли только офицеры-спортсмены. Но у них были соответствующие спортивные купола и высотомеры, по которым они контролировали безопасное открытие купола почти у самой земли, чтобы не стать легкой мишенью для снайперов противника.
Естественно я понимал, что за такую самодеятельность и хулиганство меня непременно накажут и отстранят от дальнейших прыжков. Но прыжок, то у меня был «крайний», поэтому в худшем случае грозил «разбор полетов» и несколько нарядов вне очереди, если конечно мой расчет был верным и я останусь жив. Запасной парашют мне был уже не нужен. Все равно не помог бы. Вот такой я был в свои 20 лет.
Сижу со своим «взлетом» на обочине ВПП (взлетно-посадочная полоса). Ждем подлета нашего борта. Помимо основного парашюта, «запаски», автомата у меня был грузовой контейнер (ГК-30) с моей радиостанцией. С виду грузовой контейнер похож на парашют. Имеет сбоку такое же вытяжное кольцо как на запасном. Объясню чуть позже, зачем оно нужно.
Ждем. В это время на взлетной полосе появляется целая делегация командования ЮГВ, прибывшая поглазеть «показуху» и ознакомиться с нашим десантным снаряжением.
Мы продолжаем расслабленно возлежать на травке.
И тут наш лейтенант – командир разведвзвода при виде генералов с широкими лампасами с перепугу подает команду: «Взлет встать! Смирно»! Все 11 человек с трудом поднимаются, помогая друг другу, забыв про меня. Самостоятельно я подняться не могу. Слишком много на мне «снаряги». Поэтому перед высоким начальством продолжаю лежать на траве, вытянув для прикола руки по швам.
Естественно моя поза всех изумляет. Все встали, а этот «кекс» лежит.
Подходит командующий генерал-полковник и спрашивает у нашего «Бати» капитана Пархомеко: «Почему у всех, два парашюта, а у этого бойца целых три»? Мой «грузовик» с радиостанцией принял за еще один парашют.
В это время пара разведчиков с трудом ставят меня на ноги, придерживая с боков на всякий случай, чтобы не упал.
Батя начинает объяснять, что к чему. Мол, на высоте 100 метров, боец-связист, выдернет вот это кольцо из грузового контейнера, и он будет болтаться подо мной на специальном фале длинной 18 метров. Сначала приземлится радиостанция. За ней следом связист. Быстро распакует радиостанцию. Включит ее и выйдет на связь с командной «вышкой», на которой будут находиться генералы.
– И что, после такого удара о землю радиостанция будет работать? – спрашивает уже меня генерал.
– Так точно! – бодро отвечаю.
– Как приземлитесь выйдите со мной на связь.
– Есть, выйти на связь. Скажите вашу частоту.
Подбегает какой-то капитан из окружения командующего и пишет мне на пустой пачке от сигарет волну, на которую я должен выйти.
Подходит наш борт. Генералы спешат на «вышку», мы грузимся на борт.
Как самый тяжелый из всей команды, должен покинуть его первым, ну а дальше дело техники.
Все идет по плану. Набор высоты. Выход на курс площадки приземления. Открытие рампы. Зеленая лампа, сигнала к выброске. Команда выпускающего: «Пошел».
Голубая дымка. Ни с чем несравнимое чувство свободного падения. Лежу на потоке. Кайф! Земля неумолимо летит навстречу. Динамический удар от раскрывшегося купола, словно неведомая сила дергает тебя наверх, не давая разбиться о землю.
Высота 100-150 метров. Осматриваю работу купола. Все в норме. Выдергиваю кольцо «грузовика». Моя «станция» висит подо мой, раскачиваясь, мешая развернуться по ветру. Кое-как развернулся, натянув до отказа левые свободные концы подвесной системы.
Слышу шлепок о землю моего «ГК», он попрыгивает пару раз, как мячик. Следом «падаю» и я. Тушу купол. Освобождаюсь от подвесной системы. Распаковываю радиостанции. Включаю. Работает родная! Вставил антенну и гарнитуру. Набрал частоту, которую запомнил, еще на борту. В это время рядом «падает» наш командир и остальные ребята довольно кучно.
Разведка «мочит» условного противника. Командир выходит на связь с вышкой. Ну, слава Богу, кажись пронесло!
Когда все закончилось, идем на место сбора для построения.
– Думаешь, победителя не судят, – цедит сквозь зубы лейтенант, – готовься к большой ж… от Громова.
Капитана Громова на общем построении нет.
На построении генерал объявляет всем благодарность, а мне 10 суток отпуска на Родину. Но узнав, что мне через пару месяцев и так домой ехать, подарил свои наручные часы, дав распоряжение Бате, сделать на них дарственную надпись.
– Обязательно сделаем ему такую надпись… на всю жизнь запомнит!
Но генерал так ничего и не понял, почему связист «свистанул» затяжным почти до самой земли. Наверное, подумал, что так надо.
Потом конечно, я получил по полной программе. По возвращению в часть – пять суток ареста, а пока «вечным дежурным» на полевую кухню на самую грязную работу: чистить картошку, драить до зеркального блеска котлы, колоть дрова, таскать воду.
Правда, Батя потом отошел. Сделал на подаренных часах надпись «За отличную службу в ВДВ». Как комсомольскому вожаку нашего батальона предложил остаться по контракту на три года. Стать инструктором по ВДП.
Но в Москве меня ждала более интересная работа и учеба в МГУ им. Ломоносова на факультете журналистики газетного отделения. А часы с дарственной надписью за службу в ВДВ хранятся до сих пор вместе с другими наградами, полученными уже потом за работу в «горячих точках» в качестве военного корреспондента.
Андрей ФЕДОРОВ.
Фото из открытых источников.
Читайте также: