После трагедии на Чернобыльской АЭС прошло 34 года. История катастрофы до сих пор тревожит умы и историков, журналистов и обычных людей, а ее последствия до сих пор отражаются на жизни многих людей. Именно поэтому так важно знать истории ликвидаторов аварии. Они как напоминание всем нам: мирный атом требует особого, бережного и уважительного к себе отношения.
Воспоминаниями с читателями делится непосредственный участник тех событий – ведущий специалист отдела оповещения и информирования ГКУ «ПСЦ» Вахтанг Григолая. Он принимал участие в ликвидации последствий аварии на ЧАЭС в июне-июле 1986 года, и на все происходящие тогда события у него свой, профессиональный взгляд. Читая воспоминания В. Григолая, невольно поймала себя на мысли, что даже в самые сложные времена человек остается человеком, не теряет выдержки и чувства юмора. Его заметки – урок нам, ныне живущим. Практически весь мир столкнулся с невидимой опасностью. Сегодня, впрочем, как и всегда, заботясь о близких, друзьях, соседях, в хорошем настроении и держа себя в руках, можно побороть все трудности. Словом, оставаться человеком необходимо в любой ситуации и примером нам служат мужественные чернобыльцы в том далеком теперь от нас 1986 году.
«Это был обычный для нашей страны, большой и тогда казалось вечной, день. В не очень известном на то время украинском городке Припять рванул атомный реактор 4-го энергоблока Чернобыльской электростанции (ЧАЭС), – рассказывает Вахтанг Григолая в сборнике ВНИИ ГОЧС «Нам 36 лет».
Сразу замечу, что ситуацию эту попытались скрыть, не предполагая масштабов и ужасов случившейся трагедии. Страна наша большая узнала о вселенской катастрофе в самую последнюю очередь. Спустя несколько суток контрольные измерительные датчики некоторых зарубежных стран (реагирующих на повышение уровня радиации) забили тревогу – у них резко зашкаливали допустимые уровни. Проверив все и вся и убедившись, что на собственных территориях у них все в порядке, обратили свои взоры на космические спутники- шпионы, и американский спутник приоткрыл завесу тайны «зашкаливаний». Американцы знали, что в Припяти расположена Чернобыльская атомная станция. Увидев через свои спутники серьезные разрушения на ЧАЭС, они забили в колокола, и нашим пришлось сделать заявление на весь мир – что 26 апреля 1986 года в результате технологического сбоя и неверных действий дежурной смены Чернобыльской АЭС произошла авария на атомной станции – доселе невиданная человечеством.
Через два дня после трагедии начальник 42-го Всесоюзного научно-исследовательсеого института Гражданской Обороны (на то время закрытое название института) генерал-лейтенант Борис Дутов проводил в актовом зале на ул. Ватутина (в Москве) большое совещание почти всего нашего НИИ и заинтересованных сторонних организаций. И в этот момент из Генерального штаба ВС СССР я получил донесение о факте взрыва на ЧАЭС с задачами, которые ложились на наш институт с литерами «весьма срочно». Я сел в служебный автомобиль и помчался на ул. Ватутина для доклада командиру (наачльнику НИИ). Зайдя в переполненный зал и поднявшись прямо в президиум, я встал за спиной начальника института и положил перед ним шифровку. Докладчика уже никто не слушал. У всех на лицах читался один-единственный вопрос: «Что такого срочного и важного могло случиться?», – пишет Вахтанг Григолая.
Его вместе с сослуживцами срочно командировали в зону катастрофы, где они вместе проработали июнь-июль. Дольше находится в Припяти становилось опасно для жизни. О Чернобыле опубликовано много воспоминаний. Писали и ликвидаторы, и журналисты, и очевидцы катастрофы. Много художественных произведений. Лично мне очень понравилась двулогия Елены Епур и Михаила Бергмана «Комендант ада», в которой есть и литературное описание событий и достоверные факты коменданта Чернобыля Михаила Бергмана. Читается на одном дыхании.
Вахтанг Григолая внес в эту страницу нашей истории и свои воспоминания. Но они не имеют трагического оттенка. И вот почему.
«Даже в такой сложной морально-психлологической обстановке у «ликвидаторов» находились минуты «человеческие», житейские, которые разряжали окружающую действительность и вызывали улыбки и маленькую радость, – пишет В. Григолая. – Живым свидетелем одного из таких веселых эпизодов я и являюсь…
Было это в июле 86-го… Как-то раз ждали мы визита генерала армии Валентина Варенникова, человека-легенды, доставившего из Берлина Знамя Победы в далеком 45-м. Валентин Иванович курировал наш научный центр № 1039 с самого первого дня. Оперативный дежурный – полковник Николай Шевченко – бравый такой вояка – высокий, стройный, специально отобранный «под приезд» Варенникова, накануне весь день тренировался – отрабатывал шаг для достойной втречи большого руководителя. Ходил он ходил, чеканя шаг, весь день. Топотом своим достал весь штаб (все службы Центра находились на этом же, первом, этаже). А к концу дня всем заявил: генеральная репетиция продолжительностью в стуки удачно завершена, строевой шаг отшлифован – генерал армии будет в восторге!
На следующее утро – без опоздания – Варенников прибыл в наш Центр. Его сопровождал начальник Центра генерал-лейтенант А. Федоров, начальник штаба генерл-лейтенант Б. Дутов.
Вся эта большая свита вошла в расположение Центра… Оперативный дежурный – бравый вояка – Н. Шевченко – как часовой у мавзолея Ленина – «пошел» на Варенникова для доклада (расстояние было – девять строевых шагов – накануне он всем об этом рассказал). И вот, на седьмом строевом, когда до шефа оставалось два шага, и улыбки на лицах руководителей были зафиксированы, сверху – от удара сапог оперативного – отвалился массивный кусок штукатурки и пролетел в двух сантиметрах от носа Варенникова, рассыпавшись у ног… Я до этого момента знал немало крепких слов, а после – узнал гораздо больше, чем знал, пожалуй, весь мой родной город Тбилисси, откуда я за пять лет до этого приехал для дальнейшего прохождения службы…
До самого окончания работы Научно-исследовательского Центра все друг другу по несколько раз пересказывали этот случай с использованием лексики, которую употребил тогда легендарный генерал армии.
А много позже – в 1994-м – я встретил Валерия Ивановича в буфете Государственной Думы и он, узнав меня, сказал: «Здравствуйте, товарищ лейтенант!» Я ведь был тогда лейтенантом, в том далеком и близком 86-м…».
Нина ДОНСКИХ.
