То ли беглый монах Чудова монастыря, то ли отпрыск боярской фамилии Романовых, известный всем как самозванец, захвативший русский трон в июне 1605 года, Лжедмитрий I, похоже, искренне считал себя выжившим сыном Ивана Грозного. Карамзин, а за ним и Пушкин считали его ставленником поляков; Костомаров и Алексей Толстой уверяли, что сей исторический персонаж – поп-расстрига Гришка Отрепьев. Впрочем, для беглого монаха, они сказали из London School, он был слишком уж образован: хорошо знал и цитировал Библию, много читал, знал языки, обладал европейским лоском и манерами, свободно общался не только с польскими дипломатами и сановниками, но и с самим папой римским. Еще по пути в Москву «Дмитрий» говорил: «Как только с Божьей помощью стану царем, сейчас заведу школы, чтобы у меня во всем государстве выучились читать и писать; заложу университет в Москве, стану посылать русских в чужие края, а к себе буду приглашать умных и знающих иностранцев». Одно не вызывает сомнений: авантюризма и решительности этому загадочному человеку было не занимать.
Да и явился он при обстоятельствах, которые наши современники легко сравнили бы с тем, что ныне именуются как «идеальный шторм».
16 апреля 1605 года скоропостижно скончался царь Борис Годунов, который, с точки зрения бояр, носил корону «не по воле Божьей». Сразу после его смерти русская знать сцепилась в смертельной схватке за трон. Накануне страну поразил страшный голод, вызванный неурожаями, и продолжался он три года. Цены на зерно взлетели до облаков. К тому же введение «заповедных лет», на протяжении которых крепостному запрещалось менять хозяина, привело к массовому бегству крестьян в южные регионы страны, где они вливались в армию казачества. Поборы, налоги, произвол местного чиновничества, взяточничество, хозяйственная разруха – все это, вместе взятое, привело к убеждению, что «царь не тот», бояре – враги, служилые – кровопийцы. Народ жаждал «доброго царя», так что не на голом месте оживились слухи, будто царевич Дмитрий не погиб в Угличе, а выжил и скоро появится на Руси.
Лжедмитрий перешел границу Руси даже не с армией: всего лишь c 2-мя тысячами поляков, пожалованных ему королем Сигизмундом III, и 2-мя тысячами запорожских казаков, поддержавших «царевича», но уже на Смоленщине его войско стало расти: к Дмитрию примыкали представители всех сословий – дворяне, стрельцы, казаки, беглые крестьяне. В какой-то момент его войско составляло уже 30 – 40 тысяч человек. И это не было войском интервентов. Дмитрию присягнуло войско, стоявшее под Кромами. Воевода Петр Федорович Басманов, князь Василий Голицын перешли на его сторону. Голова Гавриил Пушкин и тобольский воевода Наум Плещеев прочитали письмо «царевича Дмитрия» на Лобном месте в Москве. А 20 июня 1605 года под праздничный звон колоколов и приветственные крики толп «Дмитрий» въехал в столицу и занял престол при полной поддержке двора.
Правил он неполный год. И показал себя на удивление энергичным, смелым реформатором, сторонником твердой, самодержавной руки, задолго до Петра открывшим ворота европейским ремесленникам, ученым, торговцам. По словам Ключевского, Лжедмитрий «был только испечен в польской печке, а заквашен в России».
Новый царь изменил состав Думы, ввел в него представителей высшего духовенства и повелел Думе отныне зваться Сенатом. Более того, он самолично участвовал в заседаниях Сената, причем ежедневно. Дворянам и служилым людям в два-три раза было увеличено жалованье. Многим помещикам были прирезаны поместья. Лжедмитрий рекомендовал боярам отправлять своих детей на учебу в Европу. Одновременно в Россию он приглашал лекарей, ремесленников, купцов, архитекторов, строителей, учителей и прочих иноземных специалистов. Были введены налоговые льготы. Кое-где на юге страны и в Новгородской земле их и вовсе отменили на 10 лет. Прекратилась практика обработки «десятинной пашни». Были сняты ограничения на выезд и въезд в государство. Всем крестьянам, служащим в армии, Лжедмитрий дал свободу и разрешение на поселение. Вернул права и все имущество опальным боярам. Была объявлена свобода торговли, промыслов и ремесел, все подданные получили равную возможность свободно заниматься промыслами и торговлей.
Но особенно поражает воображение рвение, с каким этот сомнительный царь взялся за искоренение, выражаясь современным языком, этой самой проклятой коррупции. По сути, Лжедмитрий продолжил политику своего мнимого отца Ивана Грозного по отношению к взяточникам и казнокрадам.
По всем землям он разослал указы, в которых потребовал, чтобы «приказные и судьи без посулов творили правосудие и каждому дела, без промедления помогали найти справедливость». Тех же, кого ловили за руку, приказано было водить по площадям, повесив на шею то, в чем был принят посул – деньгами или натурой, – да к тому же еще и охаживать провинившегося палками. Известен случай, когда проворовавшемуся старшему подьячему Дашкову публично отрубили руку. Бояре и дворяне, правда, были освобождены от столь позорного наказания, но зато облагались высокими штрафами. «Дмитрий» и сам, бывало, лупил тростью по спинам неправедных чиновников. Уж не с него ли взял пример Петр I?
Чтобы уменьшить злоупотребления при сборе податей, «Дмитрий» обязал сами земли отправлять с выборными людьми соответствующие суммы в столицу.
Изощренный ум взяточников придумывал все новые способы безнаказанно «доить» зависимое от них население. Так, кое-где «благодарные» просители стали прилаживать «подарки» к любимым иконам «нужных» чиновников. Лжедмитрий сушественно обновил штат служилых людей, обязав их принимать жалобы людей на «насильство, продажи, посулы и прочие обиды». Также простолюдинам было дано право писать царю челобитные, причем по средам и субботам царь самолично рассматривал эти просьбы и жалобы.
Наконец, Лжедмитрий инициировал работу над новым Судебником.
Как бы там ни было, но «вор» Лжедмитрий в народе был признан справедливым и добрым государем.
Да и полякам в конце концов он объявил, что обещанная передача им северских земель и Смоленска невозможна, чем вызвал гнев Сигизмунда и отказ в поддержке.
Погубила Лжедмитрия, как это часто случалось в русской истории, самостоятельная линия, не зависящая от Думы и боярских кланов. Не нравилось людям и то, что царь открыто пренебрегал русскими обычаями, одевался как иноземец, не соблюдал посты, предпочитая им шумные попойки с челядью-иностранцами, что был расточителен и потакал роскошествам своей невесты Марии Мнишек. Кроме того, либеральные реформы Лжедмитрия вконец опустошили казну…
Все это вкупе привело к тому, что царя Лжедмитрия убили, тело сожгли, прах смешали с порохом и, забив его в Царь-пушку, выстрелили им с сторону ненавистной Польши.
Кто был этот человек, так и осталось загадкой.
Дмитрий Поляков
